Имя саксофониста Олега Киреева известно в джазовом мире с середины 80-х годов. Он участвовал во множестве фестивалей, играл в различных проектах, гастролировал по странам Запада. В его послужном списке множество совместных работ с такими музыкантами, как Александр Виницкий, Лев Кушнир, Даниил Крамер и другими.

Автор статьи: Бондарева Елена (специально для http://www.openmusic.ru/).

Олег встретил меня в клубе Cool train , что на Маяковке и оказался таким, каким я его себе и представляла: спокойный, уверенный в себе человек с изрядной долей чувства юмора и очень интересной жизненной позицией.

Мое личное знакомство с его творчеством состоялось не так давно - в 2004 году. Большинство вещей с его альбома Love letters буквально потрясли мое воображение своей энергетикой и искренностью. Тем более приятным был тот факт, когда я узнала о моем предстоящем интервью с Олегом. По правде сказать, я несколько волновалась, все время думала, каким он окажется, человек, заставивший меня когда-то слушать свои мелодии снова и снова? Ведь очень часто бывает так, что музыкант, в жизни оказывается полным антиподом того, что он записывает на дисках или играет на концертах.

- Надо понимать, вы открыты для экспериментов?
- Абсолютно точно! От авангарда до поп-джаза. В этом смысле я абсолютно всеяден. Во все времена были чистоплюи, как я их называю, которые когда-то говорили, что джаз закончился с эрой Луи Армстронга, когда Майлз Дэвис с Чарли Паркером и Джоном Колтрейном начали разрабатывать что-то новое в джазе, пошли дальше. Для кого-то они стали авангардистами, непонятыми современниками, а сейчас, когда мы их слушаем, они кажутся нам очень академичными.

- Каковы настроение и общая концепция записываемого вами нового альбома?
- Альбом продолжает романтические традиции моих предыдущих пластинок Love letters, Романтики джаза и Мандала, записанного в 2004 году стиле этно-джаз. Тогда в него вошли мелодии различных мировых культур и красивые, интересные джазовые темы. Новый альбом отличается от моих прежних работ тем, что он максимально приближен к слушателю, мелодии здесь проще и доступнее для него. Возможно, среди джазменов подобное упрощение не так популярно, но я считаю, что у меня уже достаточно работ и в стиле стандартного джаза, и мейнстрима. Альбом, как и Love letters, записан с использованием электронных инструментов. Звучит очень много синтезаторов. Если говорить, о традиционном джазе, то можно сказать, что он является музыкой для искушенной, очень специфичной публики. В моем же новом альбоме абсолютно любой слушатель может заинтересоваться красивой мелодикой. Я всегда делаю шаг в сторону публики. Мне намного больше нравится, когда люди на моих концертах танцуют, а не сидят с кислыми минами.

- Вы очень много путешествовали и работали в разных странах. А где Вам легче дышится как творческому человеку?
- Написание новых вещей зависит от определенных эмоций. Можно сесть за фортепьяно в любой точке мира и начать сочинять новое произведение. Но музыканту необходимы впечатления. В первую очередь к таким впечатлениям относится влюбленность, воспоминания, какой-либо ассоциативный, виртуальный ряд. Музыка сама приходит. Однако, надо с сожалением признать, что в России мне дышится несколько труднее. Так получилось, что я довольно рано начал выезжать за границу. Побывав, к примеру, в замечательном городе Кракове, я узнал как могут жить люди, имеется ввиду, в первую очередь, каким может быть художественное восприятие. Там была совершенно удивительная тусовка, и я оказался внутри нее. И это было здорово. И сейчас, временами, если я не выезжаю никуда в течение двух-трех месяцев, у меня возникает такое чувство, будто во мне садятся батарейки. Конечно, на Западе случается тоска по друзьям, близким. Но в идеале, хотелось бы жить там, работать, а концерты давать здесь.

- А как к Вашим экспериментам относятся критики?
- Ну, скажем так, у нас в стране нет хороших джазовых критиков. Дело в том, что специализация существующих критиков - это, в основном, авангардная музыка. Мало кто может дать адекватную оценку джазовой музыке. Поэтому самыми главными критиками являются слушатели. Западные же критики за мой альбом Song for Sonny, где были записаны вещи в стиле би-боп, мейнстрим, присудили пять звезд из пяти возможных в 98 году, что естественно, не могло не порадовать.

- Музыка в большинстве своем строится по принципу вопрос-ответ. Какие вопросы вы чаще всего задаете сами, и на какие вопросы даете ответы в Вашем творчестве?
- Я не буду оригинален. Все художники, музыканты, задают чаще всего вопросы бытия, жизни и смерти. Но чаще всего для меня основой служат не вопросы, а, знаете, будто бы включенные антенны, - музыка сама откуда-то приходит. Раньше я вообще поражался, когда я, к примеру, еще толком и не знал, как играть джаз, откуда-то рождались абсолютно правильные по форме мелодии. Как это происходило - для меня это до сих пор остается загадкой. Будучи зрелым музыкантом, я сейчас понимаю строение музыкальных форм, и то, такие сложные композиции у меня теперь не пишутся, как писались в 15 лет, когда у меня не было никакого образования. Я убежден, что музыканты и любые другие творческие люди включены в какую-то волну, и если они ее слышат, то они ее и ловят и существуют в ней.

- А чем отличаются русская джазовая публика от иностранной?
- Если взять, к примеру, Англию, то там, ввиду специфики страны, определенных традиций, публика воспитана на старом джазе. Они знают все джазовые стандарты, они наизусть помнят все вещи Синатры, и когда ты приезжаешь туда с концертами без своего коллектива, а играешь с местными музыкантами, проще и понятнее для музыкантов и для аудитории какие-то известные джазовые композиции. И, ввиду этого, к сожалению, пока нет шансов показать свое творчество в полном объеме. Разве что на компакт-дисках. А вообще, по большому счету, публика одинакова везде, в любой стране мира.

- Джаз для вас это цель или средство ? (Здесь поясните, пожалуйста, целью к чему и средством для чего Вы считаете собственное творчество).
- Я думаю, что джаз - это и цель и средство. Если говорить о духовной цели, то в какой-то мере она реализуется. Средство есть множество аспектов у слова средство. Средство реализации духовной цели, средство существования в какой-то степени профессионального музыканта.

- Кого вы считаете своим учителем, духовным наставником ?
- В музыкальном мире очень много таких людей. Это все равно, когда спрашивают, на каких фильмах вы росли. Можно сразу назвать миллионы фильмов. Что касается меня, то это было множество различных и пианистов, и саксофонистов. Если говорить о саксофонистах, с годами идет возврат к старой школе. Удивительно, как они могли таким простым языком, тремя нотами, создать такой настоящий свинг, настоящий драйв? Конечно же, очень много тех, кто, так или иначе, повлиял и влияет до сих пор. Я не упертый в этом смысле. Например, такой музыкант как Кенни Джи меня по-своему восхищает. Кенни Джи - это вообще нонсенс для джазменов. Я с большим сожалением отмечаю, что существует в музыкальном мире нетерпимость, как есть, например, национальная нетерпимость. Мне кажется, в каком бы жанре музыкант не играл, мы сразу можем почувствовать, талантливо это сделано или нет.

- Как вы считаете, исполнять джаз - это удел избранных, или посредственности тоже есть в нем место?
- Я бы сказал, не посредственности, а ремесленникам есть место. Которые научились играть, имели потенциал творцов, но в силу каких-то жизненных обстоятельств стали этими самыми ремесленниками. Если были какие-то творческие потенции, а человек предал джаз, и вообще музыку, и ушел в бизнес, то это, безусловно, печально. А ремесленники ну, это наверно тоже не так плохо. Ремесленники тоже востребованы, ведь творцы часто бывают неудобными. Я стараюсь, что бы в моем коллективе играли только талантливые, искренние музыканты.

- Что Вы предпочитаете слушать в свободное от собственного творчества время?
- Ну, тут так же имеет место быть принцип Талантливого. Вот, например, мой друг, Андрей, поставил сегодня в машине какую-то венгерскую неизвестную мне группу. И я настолько проникся их музыкой! Для меня стало откровением то, что где-то в Венгрии существует такая замечательная группа. У меня нет какой-то определенной привязки. Я в этом смысле абсолютно свободен. Я с удовольствием слушаю и радио Джаз, и компакты старых мастеров И даже, к примеру, какое-нибудь Love radio, если там крутят интересную вещь. Конечно, что-то совсем ужасное я слушать не буду. Но на некоторых радиостанциях часто бывают и западные неплохие коллективы, и наши. Очень люблю и уважаю Стинга.

- Джаз - это массовая культура?
В свое время, безусловно. Но он и сейчас остается достаточно востребованным. На сегодняшний день к нему обращаются и различные спонсоры, потому что джаз - это роскошь. Если вспомнить революционные времена хотя бы: Сегодня ты играешь джаз - завтра родину продашь, Джаз - музыка толстых, Сегодня саксофон - завтра нож. Это все из тех времен, которых, в принципе, на западе не было. У них была расовая проблема, черные не могли играть с белыми. Но джаз для черных музыкантов - родная музыка. Естественно белые тянулись к джазу, они обогатились идеями черных, предали джазу некоторую академическую форму. Возможно, от этого джаз белых не стал черным, но от подобного слияния, взаимодействия родилась очень большая культура. Мне очень приятно, что и сейчас множество молодых ребят тянуться к джазу, потрясающе его исполняют. И саксофонисты, и пианисты, и другие. И, дай Бог, чтобы они не потеряли себя.

- Вам обидно, когда джаз предают ради поп - музыки?
- Это случается очень часто. Я, конечно, понимаю этих ребят, которые приехали в Москву и им приходится как-то выживать, зарабатывая относительно легкие деньги. Проще подыграть какой-нибудь поп-диве, чем бороться с обстоятельствами. Но жизнь диктует свои правила. И я очень много раз видел, как талантливые джазовые музыканты буквально деградировали. Лично я всю жизнь шел на определенные жертвы, когда возникали соблазны, я находил в себе силы отказываться от подобных предложений и оставаться со своей музыкой. За идею я борюсь всю жизнь и, мне кажется, что я оказываюсь прав.

- Как вы взаимодействуете с публикой во время выступлений? Что вы делаете для того, чтобы держать публику на ладони от начала и до конца выступления?
- Я давно работаю в интерактиве. У нас часто бывают выступления, когда, например, выставляются полотна какие-нибудь, и люди рисуют то, что им приходит в голову во время прослушивания наших песен. Кто-то пишет стихи, выходит в перерывах на сцену и читает их. Кто-то во время нашего исполнения начинает танцевать. Как угодно. Хоть танец живота. Музыка воздействует на людей до такой степени, что они раскрываются. Бывает, что зал поет вместе со мной. Принцип один - если ты взаимодействуешь с публикой, она чувствует это взаимодействие, идет некий энергетический обмен. Недавно один слушатель не выдержал подобного энергетического напряжения, вскочил и посреди концерта запел оперным голосом и мы минут пятнадцать делали совместное шоу. Джаз с оперой. Зал ревел! Позже тот слушатель объяснял: Поймите, я не могу сидеть. Меня колбасит!.

- Предыдущие альбомы вы записывали в Англии и Польше, а на этот раз выбрали Москву. С чем это связано? Считаете ли вы, что качество работы, оборудования, персонала в российских студиях стало выше в последнее время?
- Сейчас появились в Москве хорошие студии. Например, мы пишем с музыкантами альбом на студии, где записывалась Земфира. Надо сказать, я знаю ее еще со времен, когда она показывала свои первые работы в Уфе. Я давно восхитился ее мастерством Почему Вы думаете, многие музыканты пишутся здесь, а сведением занимаются где-нибудь в Лондоне? Дело в том, что техника в России соответствует мировой звукозаписывающей технике, но уровень сведения, уровень мастерства людей, работающих в студии, саундинженеров, режиссеров до сих пор оставляют желать лучшего. Соответствующее образование очень дорого стоит на Западе, и неизвестно будет ли оно востребовано здесь, если истратить на него десятки тысяч долларов. Ведь, по-сути, у нас записываются-то всего коллективов десять. А остальные музыканты вообще у нас народ небогатый и не смогут просто так себе позволить шикарную студию с профессиональным персоналом.

- Какие перспективы вы видите у российского джаза в 21 веке?
- Я думаю, что перспективы не такие большие, как в Европе, но они есть. Я очень рад, что довольно много молодых ребят приходит сегодня в джазовые школы, училища. Мне кажется, что у них более правильный подход. Они владеют большим количеством информации, чем владели раньше. Многие музыканты, гораздо старше меня, в свое время были абсолютно лишены какой-либо информации. А сейчас вообще проблем нет - хочешь достать ноты такого-то музыканта? Пожалуйста, было бы желание. Все открыто. Только не хватает клубов для джазменов. Сколько их в Москве? Три, пять? В Лондоне, к примеру, 70 джазовых клубов. У нас публика не менее заинтересована, она готова приходить на концерты, только некуда. Возвращаясь к вопросу, не могу не отметить то, что джазовые музыканты вновь стали очень востребованы. И не важно, играют они в казино или ресторане. Здорово, что они занимаются музыкой, занимаются джазом. Конечно до глобальных перспектив еще далеко.

- Охарактеризуйте ваше творчество несколькими самыми важными, с вашей точки зрения, словами.
- Романтика. Красивая мелодия. Впитывание и использование фольклора различных народов. Открытость.

На такой, немного грустной, но довольно актуальной нотке мы закончили нашу беседу. Несмотря на это, я вышла из клуба с чувством какой-то легкости, и даже радости. На улице уже стемнело, а фонари и неоновые щиты вечерней Москвы щекотали глаза своим теплым блеском. Джаз - это тоже блеск. Блеск яркий, фантастический, неповторимый. Блеск глаз, инструментов, блеск исполнения. Музыка Олега Киреева яркая и неотъемлемая часть этого блеска, джазовой феерии, часть музыкального мира, безусловно, достойная внимания, понимания и уважения.

К сожалению, далек и тот момент, когда наш музыкант добьется значительного признания на Западе.